| © Владимир Сибирцев - http:\\www.vs1969r.narod.ru - vs1969r@mail.ru |
| ОБО ВСЁМ ПО НЕМНОГУ Сборник Стихотворений |
|
|
"Ничему-то нас жизнь не учит, а лукаво с нами играет. Толи смерть выбирает лучших, толи лучшие смерть выбирают..." / В. Хайсман "Я когда-то умру... Мы когда-то всегда умираем. Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом. Убиенных щадят, отпевают и балуют раем. Не скажу про живых, а покойников мы бережём" / В.Высоцкий Пусть жизнь бьёт в лицо, - так уж лучше, чем в спину. Не хмурясь, прими этот дар. " Коль бьёшь, значит любишь! - в ответ, я ей кину. - Силён же любви твоей жар.Не всякому в пору. То гнёшь, то голубишь, то вовсе уж в пляску пойдёшь, то в заводи тихой надолго забудешь, то с места пушинкой сорвёшь ".Пускай заметут все дороги метели, и ночь, пасть ощеря, гнёт спину дугой... их встречу смеясь я. Но голос капели вдруг сердце сожмёт мне горячей рукой. И плакать бы мне в такт серебряным трубам, хоть раз опустив щит изрубленный свой... Но жгут эти слёзы иссохшие губы. И ждёт уже кто-то с ножом за спиной. Он здесь! А я медлю, внемля' откровенью, что только в такой тишине и слышно'... И каплями крови уходят мгновенья. Число их отмеряно и сочтено.................................................................. И вот уже я, преклоняя колени, последний поклон отдаю на Земле. И мягко колышутся жадные тени, мне вечный покой обещая во тьме... Но нету покоя. В безмерной кручине твердит человечество всё лишь одно: "Ах, если бы принял бы смерть он не в спину!" Как мог, так и принял. Не всё ли равно? <1993>
Когда один на кромке ледника стоишь,
а дальше пропасть... то сомненья -
что жизнь бессмысленна, коварна и мелка -
уж не вторгаются в души твоей владенья.
Там тихо и светло... И пустота,
казалось бы, царит кругом... Но пенье
Небесных Сфер в ней слышно... И вода
струит живая меж цветов омелий.
<2001> - 2 -
Деревья долго в зелени стояли,
хотя октябрь уж был...
Но вот пора пришла,
и вмиг окрасившись,
с них вся листва опала;
и зимняя накрыла тишина
леса и долы...
Тоже и с людьми,
и с целыми народами бывает.
Одни стареют долго, постепенно.
Другие вечно молоды... Как вдруг
как будто бы дыханье жизни вьюг
коснулось их... и тут же враз увяли.
<2001> - 3 -
Внезапно настигает тишина
нас всех когда-нибудь... И перед нею
не хочется ни выглядеть, ни быть...
а просто, частью стать, хоть на мгновенье,
Вселенского Потока Бытия
(я слов иных, увы, пока не знаю)
и лёгкими, несмелыми глотками
пить воду из Заветного Ручья,*
(что оказался прямо под ногами -
а я то всё искал за синей далью)
и не стремиться больше никуда.
------------------------
* - за один такой глоток главный скандинавский бог О'дин (впрочем, скандинавы оные его ещё тысячью разных имён называли: а то всё Один, да Один - так и со скуки помрёшь... а от скуки они помирать не привыкли - всё больше в бою) собственного глаза не пожалел... правда, он вообще был большой оригинал: так например, чтобы узнать руны (ну вот приспичило и всё тут, хоть ты тресни, вынь и положь) к Мировому Древу (ясеню, между прочим) пришел... и повесился (умники скажут: "Какая продвинутая техника медитации!", - а по мне, так мазохист обыкновенный). <2005> (песня)"Когда воротимся мы в Портленд, нас примет Родина в объятья... Да только, в Портленд воротиться не дай нам, боже, никогда". / Б.Окуджава. Проходят годы, и течёт вода... Те паруса давно уж изорвало, которые подняли нас тогда... вдаль уводя от Портленда причалов. Весь мир открытым стал теперь для нас, хоть сами мы порядком обносились. Нас видели Калькутта и Мадрас... Лишь Портленд никогда нас не увидит. На бригантине рыщем средь морей, хоть сами позабыли, что искали. Мы потеряли многих из друзей и чёрту давно души запродали. Нам путь назад отрезал чёрный флаг. Но вечные мытарства нам не в тягость. Вот только, Портленд не забыть никак. Он в нас живёт. Он - наша боль и радость. Мы научились многое терять; лишь только б судна ход нам не нарушить. Мы многое сумели бы понять, когда б могли вернуться мы на сушу .Но с нашей нам дороги не свернуть. Что ж, нет - так нет; мы слова не нарушим. И снова будут корабли тонуть. И ангелы заткнут от криков уши! Кто там плывёт? Эй, всех наверх свистать. На абордаж! Бог, упокой их души. Им тоже Портленда теперь уж не видать... А жаль. Ведь, им он, может, тоже сны тревожил. <1992>
И пусть, меня в последний путь под звуки флейты повезут. Пускай оркестр мне вальс сыграет. Тот вальс тревожный и простой, что жизнь играет нам порой, когда утешить чем не знает. Пускай играют мне его те, кто от дела своего лишь смех и слезы получают... И даже я не устою и им тихонько подпою; хоть слов давно уже не знаю. <1994> Пусть износились сапоги, и в кровь разбиты ноги; но мы с тобой должны дойти до краешка дороги. Нет сил, чтоб повернуть назад: бредём без орентиров. Не нужен нам ни жгучий ад, ни зимние квартиры. Лишь всё оставив позади, мы вырвемся из плена и сможем, наконец, дойти до дальнего предела .... Зачем он дался нам - бог весть. О том не знаем сами. Но если где-то он и есть, его мы отыскали! Давай, тяни: несём вперёд, покуда жизни хватит. А там, глядишь, кто подойдёт - его у нас подхватит. Пусть, не оставили детей и не растили хлеба; но стало всё же чуть светлей без этого предела .Неровной поступью своей мы спать вам не давали. И вон, какой-то дуралей шагает вслед за нами. <1993> (реч.) Звонят колокола, звонят колокола. И всё вокруг залило этим звоном. Зовут они меня за горы и моря. Не жить спокойно с этим мне трезвоном. То плачу, то смеюсь. Эх, горы бы свернуть, Да где теперь найдёшь такие горы. Как мало видел я, как мало сделал я - Растратил время лишь на разговоры. Всё крутится Земля. И я всё с ней кружусь. Мелькают мысли, люди, дни и годы. Забыл, зачем живу. Забыл, куда несусь. Вокруг стеной стоят одни заботы. Но вдруг колокола... И я остановлюсь. И весь уже заполнен гулким звоном. Терзает он меня, и плачет и манит. Звучит, звучит он жизни камертоном. Звонят колокола то глуше, то сильней, И не дают совсем мне сбиться с тона; И не дают уснуть они душе моей Средь мелкого житейского трезвона. Звонят колокола то глуше, то сильней... <1991> Снова хаос вокруг, снова хочется есть, снова нечего делать. Снова ночь на дворе; и пора мировые вопросы решать: Как наш мир сотворён, и как жизнь на Земле переделать, Есть ли край у Вселенной... Да, надо бы хлеба достать. Суета, суета. Мне мелка уж Вселенная стала. Ночь меня так легко от земных отрешила оков. Может, весь этот мир лишь частица огромной коровы бота'ла*? Может, сонмы Вселенных лежат на подошвах моих башмаков?Мы свои мировые проблемы решаем, смеясь и ругаясь. А корова боталом мотает: "дин-дин". И весь мир наш летит, то сжимаясь, то вновь расширяясь. Хлеба нет, и башмак развалился, и вновь дорогой керосин**.Как там те, что в моём башмаке обитают, ничтоже сумняясь? Да неужто, конец им придёт всем сейчас, за один? Полетят с башмаком, ведь, на свалку, от страха сжимаясь. Только, гибель их мира увидеть смогу я один. ------------------------------------------- *-колокольчик на шее у коровы. **- кто ещё помнит что такое керосиновая лампа или керосинка, тот поймет причём здесь керосин.<1992>
Ночь. Луна. Сижу на кухне. Зябко мне и есть охота, да и грустно от чего-то, - невесёлые дела... Заварю-ка я похлёбку из туманов над полями; из лесов сырых, дремучих; из тягучего дождя. Из дорог, идущих в небо; из ветров раздольных, свежих; из ночных раздумий смутных; стука поездов колёс... А ещё туда добавлю жар пустынь и холод ночи, звёзд полночное шептанье, трепетание берёз... сон забытый предрассветный, туч неслышное движенье, звон малиновый закатный, отголоски дальних гроз... снег, искрящийся на солнце, брызг солёных океана, горечь от надежд ушедших, сладость юношеских грёз... Гор надмирное молчанье, речки мерное журчанье, и подснежников цветенье - тоже для меня сойдёт... А на чём её сготовлю? На зари неясном свете. Лунный свет ещё поможет, и закат, что вдаль зовёт... и огонь звезды далёкой, лип осеннее свеченье, да души пожар нежданный. Что-то мне он принесёт? Пусть ветра огонь раздуют! Чтоб бурлило и кипело, чтоб был звонче звук капели, чтоб леса во всю шумели, чтобы тучи в небе рдели. чтобы соловьи запели, чтобы волны океана в берег шли за рядом ряд! Уж и так, огонь в полнеба; и бушует грозно пламя и гудит вверху тревожно - будто, рассказать мне хочет... Только вот, о чём - не знаю. Что за зелье колдовское заварил я этой ночью? Что за силы в нём рокочут и бурлят, в одно сливаясь, колдовским огнём палимы? Кто отведает его, тот уж не будет знать покоя. Он услышит голос ночи и весенние разливы, рост деревьев и движенье звёзд таинственных над миром. Он пойдёт, огнём гонимый, в даль, что без конца и краю. Для него горят закаты, для него встают рассветы, для него зима и лето, и те песни, что не спеты. Для него растут деревья. Вкруг него плывут планеты, и летят с вестями ветры, и прибой грохочет где-то... Да, сварил себе похлёбку... Что, уж утро раздувает за окном неслышно осень? Что ж, поставлю. Пусть остынет это зелье колдовское. А попробую его я как-нибудь в другой уж раз. <1992> (реч. / песня) Ой вы, кони, мои кони. Ой, залётные мои! Вы несите ж меня, кони, да в степные ковыли. Что стоите вы, нахмурясь? Иль забыли как летать? Ну же, ну же, ну же, ну же... Будем вместе вспоминать. Что там было, иль не было... Надо душу распластать, чтоб всё в беге позабыла, птицей чтоб над степью плыла, чтобы ветер нам догнать. Как догоним - прянем в небо. Он подхватит, понесёт. Звёзд, искрящихся, звенящих нас закружит хоровод. Засверкают ваши гривы. Только гул нам вслед пойдёт! И Стрелец, смеясь, воскликнет: " Ах, какой чудной намёт*!".Всё отдали мы, да мало! Ветер нас на части рвёт. Сердце биться перестало. Скорпион, вон, точит жало, чтоб окончить наш полёт. Ну же, кони, выносите, расхорошие мои! Только, что так грустно шепчут нам степные ковыли? ------------------------------------- * - стремительный бег ("Кони пошли в намёт" / Шолохов, "Тихий Дон").<1992>
- 2 - Горячие кони, и бог нас храни! Не видно погони в поднятой пыли. Не видно погони. Ну что ж, нет, так нет. Горячие кони сорвались в полёт. И я вместе с ними с обрыва лечу и, в гриву вцепившись, беззвучно кричу. Всё ближе камней равнодушный оскал... Проклятье! С кровати опять я упал. Ах, добрые кони. Ах, вещие сны. Блужданья, погони, шум волн, буруны... Оседланы кони, копыта стучат. И с завистью звезды за нами следят. Мы ветер догоним, и нет нам преград! Земля с каждым шагом уходит назад. А чёрные камни в глазах всё стоят... Но кони, ах кони, как птицы летят! Пусть, сон этот смутный мне кличет беду. Но всё же с пути своего не сверну. И нет нам покоя. Ну что ж, нет, так нет! Горячие кони сорвались в полёт... <1992> Уснула земля. Берёзы застыли. И тучи над миром парят. Лишь где-то, у самого края Bселенной, неслышно вскипает заря. Ах, белые ночи! Тревожно и больно, и всё же светло в них глядеть. И хочется, руки раскинув невольно, в бездонное небо взлететь. Горят впереди вековечные дали. Озёра блестят подо мной. И голос Вселенной всё громче и шире плывёт над уснувшей Землёй. Вдали полыхают зарницы тревожно, о чём-то беззвучно скорбя. А хор голосов, тишины не встревожив, уж плещется возле меня. Вот, слышу я шорох веков вереницы над вечным молчаньем озёр, и дальние клики, и топот станицы, в ночной уходящей дозор... И сам, как в дозоре - один во Вселенной, сон тихий планеты храня. И нет мне покоя. Лишь светит нетленно за дальнею далью заря. А голос Вселенной шумит и рокочет, и бездны дыханье несёт. И время уснуло, свернувшись в клубочек. И что-то над миром грядёт. И слышу я грохот планеты рожденья. Вот, римский идёт легион. Вот, дальних миров заунывное пенье, неистовый звёздный огонь... И дальние зори. И рокоты сечи. И чей-то запутанный сон... Вот, кто-то сидит, как и я, на рассвете и смотрит в глубины времён... А белая ночь проплывает неслышно. Всё шире вскипает заря. Лишь ветер деревья тихонько колышет в сиянии нового дня. И снова, всё ясно. И снова, всё просто. И вновь, много дел у меня... Но где-то вдали пламенеют зарницы всё также, я знаю, не зря... <1992>
Сумерки прохладой мне в лицо дохнули. Отблески заката в речке догорают. Уж ночные тени ото сна очнулись. Крик гусей за лесом эхом замирает. Дикий крик и вольный звёзды зажигает, и они смущённо сверху мне мерцают. Лес не шелохнётся - сумерки вдыхает. А с реки с туманом ночь уж наплывает. Чуть костёр притухнет, как ночные тени на меня накинут своё покрывало. И река не плещет... будто, улетели звуки все с закатом, иль меня не стало. Налетают мысли табуном нестройным... видно, гуси криком сердце защемили. И свои мне сказки шепчет лес спокойный - тихо речь заводит про года иные. Тут костёр вдруг вспыхнет, искры к небу сыпля, заревом пожара сказку закрывая. Только, за спиною ночь вздохнёт чуть слышно, и костёр и ветер в сказку ту вплетая... И текут мгновенья - каждое, как годы. И задремлешь тихо, в сон уйдя, как в воду: там где быль лесная по земле гуляет, там где крик гусиный в поднебесье тает... где друзья надёжны, и шальные вёсны, где трава по пояс и в полях покосы, где за синей далью спит дракон несносный, где пасутся кони и ночные росы... где багряным светом зори отцветают, где перед рассветом долго не светает, где лесные эльфы меж стволов мелькают, где в избушке тесной огонёк мерцает... где зимой и летом дышится привольно, где по небосклону тучи ходят вольно, где обочь дороги так осины стройны, где у тихой речки можно спать спокойно... Вот уж день засеребрился, солнца луч ударил в било, - и забылось всё, что снилось в сумерки... А может, было? <1990> (песня) Припев: "Отгремели песни нашего полка. Отзвенели звонкие копыта... Пулями пробито днище котелка. Маркитантка юная убита"./ Б.Окуджава
Вдоволь по дорогам крови пролилось... нас немного и врагов немного. Рваные знамёна, да бездомный пёс - всё, что нам оставила дорога. Припев. Поровну досталось всем радостей и слёз... так что нечем больше нам считаться. На луну завоет наш походный пёс... есть ещё нам время не прощаться. Припев. Некуда спешить нам. Всё осталось здесь: боль, друзья, надежда и тревога. Новый день с зарёю протрубит нам весть... и будет всем нам райская дорога. Припев. Что жалеть, да хныкать? Всё вернётся вновь... хватит ещё милостей у бога. Будут ещё кони, будет и любовь, и враги, и дальняя дорога... Да только не для наших стоптанных сапог. Их уже окончена дорога... <1992> (песня) А я иду по жизни всё. Вверху лишь небо синее. И дождь и ветер, как всегда, со мной вступают в бой. А я иду... И не беда, что весь покрылся инеем. Лишь только б тучи, как всегда, плыли над головой. Дорога вниз, дорога вверх, заплакала метелица... И с ветром лес мой, как всегда, свой продолжает спор. Куда иду? Ведь, жизнь моя в который раз не клеится. Но не беда. Лишь только б лес не кончил разговор. Так и иду по жизни я: и в солнце уж не верится, и устаю, и жизнь кляну, и не видать ни зги... Но всё ж дорога хороша, что под ногами стелется. И звёзды вновь над головой свои огни зажгли... <1994> (песня) "Там было очень хорошо. Я видела свет и слышала чудесную музыку, - рассказывала девушка, которая едва не утонула и считала, что побывала на том свете. - Но какой-то голос позвал меня обратно"... Ну, что за жизнь ведём мы, право? Ну, что за время, что за нравы? Кому беда, кому забава, едим и пьём одну отраву, уныло слева, страшно справа... И сделать ничего нельзя нам. Уж лучше, в омут головой! Пусть после смерти нам воздастся за все за наши за мытарства. Мне не нужны земные царства. Рука слабеет над волной... И вот, последнее мгновенье. И вот, последнее мгновенье. Пришло последнее мгновенье. И дальний я уж вижу свет... Но подождите с откровеньем. Но подождите с откровеньем. Ну подождите ж с откровеньем. Ах, дайте хоть допеть куплет. Зачем я выплывал устало? Опять для жизни я забава. Но сделал я ещё так мало и не хочу судьбы иной Пускай мытарств мне вдоволь будет. Без них и радостей не будет. А дальний свет уж не убудет. Ведь, снова смерть идёт за мной. Какое чудное мгновенье. Какое чудное мгновенье. Какое чудное мгновенье... Поют мне ангелы сонет. Но подождите с откровеньем. Но подождите с откровеньем. Ну подождите ж с откровеньем. Ах, дайте хоть допеть куплет. <1993>
1. РАЗГОВОР ПЕССИМИСТА И ОПТИМИСТА - Здесь птицы не поют, сугробы там и тут, и ели хмурые стеной вокруг тебя встают... Не пролетит и свиристель, не слышна пастуха свирель, и тёплая не ждёт постель, а только волчий вой в метель... Зачем же то'рим мы свой путь сквозь эту тягостную жуть? - Кругом такая благодать: деревья в серебре стоят, зверушки из ветвей глядят... - Похоже, очень жрать хотят. Дорога кончилась опять. Не повернуть ли нам назад? Да только Эти там глядят, - не стали бы на части рвать... - Кругом такая благодать!.. - Ох, пропадём мы, как пить дать... - Кругом такая благодать!.. - Да-а, пропадём мы, как пить дать...*-------------------------------------- *Перекличка эта постепенно затихает по мере углубления лыжников всё дальше в глухой, сумеречный уже лес, оставляя место только голодному взвизгиванию спешащих по их следу хорьков.
2. О РАЗГОВОРЧИВОМ ЛЫЖНИКЕ В ЗИМНЕМ ЛЕСУ Ах, как много в лесу древесины: здесь - сосна, тут - ольха, там - рябина, на которой сидят снегири и поют от зари, до зари... Чу, взлетели весёлые птицы. Не иначе, подкралась куница. И чего ей, бандитке, не спится, как медведю в берлоге своей? Вот поймаю, всё выскажу ей. А вон и заяц сидит у осины и грызёт, подставляючи спину для ужасных зубов и когтей, что у многих есть злобных зверей. Лучше бы запасал он малину иль, хоть, скажем, скирдами - кипрей. И, забравшись в нору, мирно кушал... Но когда кто в лесу меня слушал!? Нет порядка в природе, ей-ей: посмотрите, одних только пней... *--------------------------------- *Тут, как раз, ближайший из вышеозначенных пней вытягивает из под снега корень по направлению к не в меру разговорчивому лыжнику. Тот спотыкается, падает... И ворчание его, перейдя сначала в крик, наконец затихает, к большому облегчению всех лесных жителей.<2001>
Посвящается Главному Лесничему с Большими Неприятностями - грозе Ладожского военного полигона (уж который год пробираюсь я туда тайными тропами - в надежде, встретить сию полумистическую фигуру - но пока слышу только рассказы о ней, и сам уже начал сочинять стихи). Не ели - земля тут дрожит поутру, коль Главный Лесничий на танке приедет и спросит: "А ну, мать твою, кто взял здесь стоявшую банку? Не скажете коли, так будет вам всем Больших Неприятностей ворох!.". Но небо, в ответ, только слёзы лило, и слышен прибоя был шорох. <1997> Скача по дороге однажды весною, вдруг вижу: гадюка лежит предо мною и злобно шипит, укусить угрожая... Кобыла заржала, что делать не зная. Но я, не поддавшись тому перепугу, с неё соскочил... застонавши с натуги, ногу приподнял и ударил змеюгу копытом окованным в самое темя. ... С тех пор, лишь завидев меня, всё их племя спешит поскорее убраться с дороги; и я не мараю об них больше ноги. <2001> |