© Владимир Сибирцев - http:\\www.vs1969r.narod.ru - vs1969r@mail.ru

* * * ГОРОДСКИЕ ЗАРИСОВКИ * * * Сборник Рассказов

# На прогулке   # Философическая неделя   # Уж замуж невтерпёж   # Рассказ коммерсанта   # Из зубоврачебной практики

# В магазине   # На улицах Казани   # Монстр   # По инструкции

На прогулке

    Пробираюсь я по Москве из Сокольников в Лосиноостровский лесопарк, как весгда, мимо каких-то задрипанных горожей... Вдруг на встречу мне собака выходит - впрочем, не так чтоб уж шибко серьёзная с виду - и смотрит задумчиво-вопросительно (решая, вероятно, как я уже потом сообразил: нельзя ли у меня чем-нибудь съестным разжиться)... А я от большого ума, да от нечего делать возьми, да в неё парой снежков и запусти... И нет, чтобы мимо... а таки куда целил - туда и попал (один раз я так - прямо как Василий Тёркин - даже чайку на лету сбил... но про это уже другой сказ).
    Ничего на то собака не сказала... только посмотрела ещё раз на меня пристально и ушла обратно за гаражи... А как я поближе подошел... они оттуда уже впятером вышли... и, оскалив зубы, плечом к плечу, стройной шеренгой - на манер опытных римских легионеров - двинулись неспеша на меня...
    Ещё не до конца проникнувшись всей серьёзностью их намерений, я поначалу попытался было и тут снежками кидаться... Но очень скоро понял, что к данной ситуации гораздо лучше подошли бы пулемёты с флангов (или, на худой конец, газовая атака). Однако, таковых у меня при себе не было (а если бы и были - милиция бы уже давно отобрала)... Тогда (всё ёще не придумав ничего лучшего) я снял с плеч рюкзак... Что моего положения, надо сказать, нисколько не улучшило... поскольку главная сука просто вцепилась в оный зубами и стала тянуть на себя (с двоякой, по-видимому, целью: во-первых, лишить меня последнего оружия, а во-вторых, выяснить-таки, нет ли там чего-нибудь съедобного), в то время как остальные (которые были, похоже, её уже выросшими щенками) стали с боков подбираться...
    Пришлось отступить на проторенную этими же собаками в глубоком снегу узкую тропинку (где меня, по крайней мере, нельзя было окружить) и, отмахиваясь выломанной наконец веткой (причём, противники мои, как истинные римские легионеры, во время всех этих моих действий спокойно стояли в двух шагах и дожидались - не переставая, впрочем, демонстрировать свои зубы - пока я буду полностью готов оказать им наивозможно более достойный отпор), под натиском превосходящих вражеских сил углубляться спиной вперёд всё дальше в лес... Пока собакам не надоело меня преследовать (или, скорей, они просто посчитали, что пора вернуться на "свою" территорию, пока туда не проник ещё какой прохиндей)... Но недолго длилось моё счастье... Минут через 10, уже впереди по тропинке передо мной встал... лось.
    - Ну хоть ты-то, - говорю, - отвали. Кто тут, в конце концов - царь Природы; а кто - тварь леснобродяжная с длинными, аки жерди, ногами (рогов я, во избежание недоразумений, упоминать не стал)?
    Но копытное это на все мои вразумления только ещё больше набычилось... а потом как хватанёт зубами (которые у него, даром что "травоядное", здоровей, чем у медведя) - так, что из куртки моей аж целый клок выдрал. Ну тут уж я не выдержал - собаки недогрызли, так этот ... понимаешь - и как прыгну... противнику своему прямиком на загривок (конкретно этого я, собственно говоря, и не хотел... но уж видно сегодня день такой... как со снежками... само собой получилось).
    И вот сижу я себе растерянно на здоровенном лосе (причём, лицом почему-то к хвосту) и думаю: "Это как же я дошел до жизни такой?"... И жизнь оная вся предыдущая перед глазами ярко так неспеша проплывает... И лось тоже, похоже, по-началу о чём-то таком задумался... А потом, как понесёт... Да мимо собак, с которыми я только что (к большому своему облегчению) расстался...
    И надо сказать, такое проняло даже их... Так что дальше мы понеслись уже всей гурьбой - собаки лают, лось ревёт, я вообще ору невесть что - по аллеям через весь парк, распугивая многочисленных, вышедших погреться на весеннем солнышке прохожих... и прямиком к метро... да через турникет... да по экскалатору вниз...
    Я-то на середине его за что-то зацепился и с "коня" своего слетел... А метро здесь ещё целый день не ходило... А на следующий день по телевизору представитель президента России про очередную наглую выходку чеченских террористов прямо в центре Москвы вещал...

Философическая неделя

    Зашел как-то вечером в середине глухой декабрьской недели 2010 года ко мне домой один мой давний знакомый. Посидели мы (как положено, на кухне), поговорили о том, о сём... И совсем уже расходиться собрались, когда знакомый мой невзначай поинтересовался:
    - А почему ты до сих пор не крещённый... В наше время-то как без Ангела Хранителя прожить?
    На что я ответил, что не люблю, во-первых, по указке жить (а то раньше народу говорили на храмы плевать - и все плевали... а теперь сказали, что креститься нужно - и все креститься стали... только вот духовности повышенной в знакомых своих, крещённых не по убеждению, как в годы "советсткие", а по "моде нынешней", я как-то не заметил - в сравнении со знакомыми не крещёнными... скорее даже наоборот, уже одно только наличие креста на шее своей считают они великой духовной заслугой, дозволяющей им грешить больше "нехристей"... а уж если ещё и на исповедь ходят - где им грехи регулярно отпускаются - то и подавно)... А во-вторых, что в любом случае сомневаюсь в действенности Хранителя, приобретённого в результате формального лишь обряда... да ещё и проведённого, как правило, человеком, весьма далёким от истинной "святости" - которая, на мой взгляд, отнюдь не наличием креста на шее и прочих регалий священнослужителя определяется, а совокупностью подлинных духовных заслуг... и вот за такие заслуги Хранитель действительно может быть человеку даден (или сам из них "образоваться" - это уж как посмотреть) - и это достойный путь его приобретения... и такой Хранитель, как я полагаю, и так у мяня давно есть - иначе не дожил бы я и до этих дней, поскольку жизнь веду далеко не тихую и домашнюю.
    Тогда знакомый мой снова поинтересовался:
    - А уверен ли ты, что тебе всё это время именно Ангел Хранитель помогал... а не сама Смерть к примеру - которая у каждого за плечом стоит и заботится о том, чтобы пища её "по-возможности лучшие вкусовые и питательные качества приобрела"?.. Как у поросёнка, которого всё лето откармливают (да так ещё желательно, чтобы у него на каждый слой сала ещё и слой мяса приходился), а потом уже забивают... Вот только Смерть "питается" - не физическими телами, а "душами" людей (И не только людей... Поскольку выше прочих живых существ себя только законченные эгоцентристы могут ставить... А уж по сравнению с коллективным сознанием того же Леса - и вообще, кто рядом может стоять?)... Хранитель же - "души", им охраняемые, старается Смерти в пищу не отдать... а позволить им совершенствоваться дальше уже и после отрыва от конкретного "физического тела.
    В ответ я пустился в рассуждения о том, что пытаться строго логически определить - кто у тебя там за плечом стоит - дело, на мой взгляд, зрящное... Да даже если и Смерть... Чем это приятелю моему так уж не нравится перспектива - стать частью чего-то действительно великого? Может, таким образом как раз и происходит формирование нового Творца (который, в свою очередь, новые миры станет создавать - отдавая каждому из них часть себя... пока не растратится весь, без остатка)? И до чего досовершенствуется единоличная душа, если Хранитель позволит ей от Смерти сбежать - тоже ещё большой вопрос (Будет ли это чем-то однозначно "добрым" и "светлым"... или наоборот, "тёмным" и "злым"? Да и применимы ли вообще такие понятия в общефилософском плане... а тем более, если их высказывать станут сущности, находящиеся на более низком уровне сознания, по отношению к сущностям "более высшим"? Это ведь всё равно как если бы мы вышеупомянутую Смерть - абсолютным Злом или Добром стали называть).
    Дальше уже дискуссия пошла по поводу путей совершенствования "души" - как в связи, так и в отрыве от тела... теории перерождений оных "душ" в другие "тела"... и т.д., и т.п. Так что разговора нам хватило почти до самого утра - когда каждый из них, как и собирался, пошел дальше дорогой своей... и за плечом у каждого свой "Хранитель" стоял.
   
    А в пятницу на той же неделе наша кафедра проводила конференцию, посвященную памяти Яковкина... после коей был фуршет - где я в весьма тёплой компании просидел аж до 21ч. При этом, когда мы все в достаточной степени намешали шампанское с коньяком, я двум заведующим кафедрами (1-ый из которых был ещё и академиком РАН... а 2-ой - деканом факультета), плюс парочке "обычных" профессоров... стал доказывать, в частности, что смотреть - ещё не значит видеть (вернее, даже один и тот же объект или событие наблюдая - каждый в них может видеть что-то своё). А то профессора утверждать принялись, что и с крыльца своей дачи увидят всё то же самое, что и я во-время 3-месячного автономного путешествия по горной Якутии... да я и с ихнего-то крыльца увижу совсем иное, чем хозяева оного.
    А потом я и вовсе дошел до того, что научно-технический прогресс - не единственный возможный путь развития человечества к счастливому будущему (а то профессора и тут задвигать мне стали, что тот, кто наукой не занимается - бесполезно свою жизнь проживает). Так Чингис-Хан, например, никаких наук особых не знал - кроме умения воевать (ну и общественные отношения устанавливать с превалированием государственных интересов над личными... хотя тому, кто ему подобные "умные" слова сказал бы, я думаю, Чингис лично бы 1-ым голову снёс). И что же китайцы - со всеми их науками великими? Сначала Чингис-Хан им всем всласть головы нарубил... а потом оные китайцы губителю своему (или, как многие из тех же китайцев теперь утверждают, их "национальному герою" - в очередной раз объеденившему Китай, уже задыхавшийся от умности своей... так что чуть не каждый в нём пытался доказать остальным, что он умнее всех прочих) помогали ревностно ещё и по всему остальному миру устанавливать модель развития общества, Чингис-Ханом проповедываемую (т.е., чтоб всем в ногу и не умничать без прямого начальственного указания... при такой системе, конечно, даже воевать относительно хорошо можно было только при наличии достаточно активного и разумного самого главного начальника - коему уже неоткуда было разрешение и указание на инициаитиву получать... но если оный не удовлетворял вышеупомянутым требованиям - не так уж трудно и зазорно было его и поменять)...
    В конце концов, слушатели всего этого дружно послали меня... но, как люди интеллегентные, для начала, не по матери - а ко Льву Николаевичу Толстому... На что я, как человек гораздо менее интеллегентный, тут же заметил, что считаю Льва Николаевича весьма доморощенным как философом, так и писателем. Достоевский - и тот лучше (так, в частности, его Сонечка из "Преступления и Наказания", на мой взгляд, гораздо ближе к идеалу женщины, чем Наташа Ростова из "Войны и Мира" - совершенно омещанившаяся под конец романа, когда стала женой Пьера Безухова - или Анна Коренина - ради молодого никчёмного любовника бросившая не только мужа, но и собственного ребёнка)... не говоря уж про Чехова, Булгакова с его "Мастером и Маргаритой" и т.д. Аналогично, и в отношении философских вопросов лучше к настоящим профессионалам обращаться (Платон, Гегель, Шопенгауэр, Сатр, ницше и т.д., и т.п.), чем к, на мой взгляд, не слишком даже образованному, Льву Николаевичу.
    После этого меня послали уже дальше, чем к в 1-ый раз... так что пришлось переходить к обсуждению понятных там всем научных проблем... а потом опять от Фин.вокзала пешком идти к дому - где отец (приходивший днём) чайник на включенном газу умудрился оставить (хорошо ещё, и квартира, и сам чайник к такому обращению уже привычны были). Там я практически сразу, как огонь под оным чайником затушил - в 23ч - спать завалился... с тем, чтобы в 5³⁰ в субботу уже встать и к "прогулке" на лыжах начать собираться. Поехали в Орехово. Там всё было замечательно и красиво (чудесное скольжение... деревья в снежных кружевах... Настя П. всё время падала и ругалась) - так что, вдохновлённый всем этим, я даже стихи написал:
    "Поставить Настю на колени
    стремится весь окрестный мир...
    Но та идет, презрев сомненья,
    лбом всем сбивая орентир".
    За это Настя по-обещала сбить ориентир уже конкретно мне. Так что, доведя народ до Лемболово, я по-скорей уже один устремился обратно... в результате чего, когда подходил к Орехово, с голодухи меня аж трясло (как выяснилось после, это Наташа Новикова стырила на перекусе мой батон - видимо, за то, что я не сказал ей там спасибо за зефир, поскольку в тот момент у меня, как обычно, голова совсем другими мировыми проблемами занята была) - но все ориентиры мои по-прежнему остались непоколебимы.

Уж замуж невтерпёж

    О, среброкрылая Амадина. О, Столп Порядка, Светоч Мира!"... Сначала я хотел подарить Вам собаку не простую, а говорящую (и не абы что при том, а слова любви). Но потом подумал: она будет всегда при Вас - такая мягкая, добрая, послушная, да ещё и (в отличие от меня) и говорящая... В результате, Вы, чего доброго, предпочтёте Её мне.
    Тогда я решил добыть собаку такую же мягкую и послушную, но, подобно мне, молчаливую. Однако, в этом случае Вы могли бы рано или поздно забыть про её существование и засунуть куда-нибудь в тёмный угол , где её навещала бы лишь Ваша добрая кошка (которую хоть и зовут официально - Мика; но в душе она, как только мы с ней знаем, несомненно, Муся). В результате, мне стало жалко уже саму собаку.
    И тогда я придумал! И достал для Вас эту пару замечательных собако--тапок... которым, во-первых, вместе будет самим веселее; во-вторых, Вы их не столь быстро забудете, поскольку они способны не только напоминать обо мне, но и выполнять в доме другие полезные функции: в частности, в них можно не только ходить, но и кинуть, например, в непонравившегося гостя (причём поскольку оные собако--тапки тоже весьма мягкие и добрые, то и гостю от них будет не слишком большой урон, и он мысленно поблагодарит меня, что я не подарил Вам утюг или сковородку); и в-третьих, есть надежда, что при всех своих достоинствах, они (собако--тапки) всё же не смогут занять в Вашем сердце моего места, поскольку хотя вообще-то и говорят, но как и ранее Вам подаренный баритон, вследствие врождённой стеснительности, только со мной... так что, ко всему прочему, у меня будет ещё и дополнительная информация обо всём происходящем (чуть не сказал, творящемся) в Вашем доме во время моих столь частых отсутствий.

* * * * *

    Прочитав сей поздравительный Адрес, полученный почти год назад к дню рождения от некоей, как выяснилось позже явно недостойной её личности, В. ещё полдня искала упоминавшиеся в нём злополучный тапки... а найдя, тут же выкинула... вместе с самим Адресом и старой своей кроватью (которая имела несчастье за долгое время своего пребывания в этой квартире служить прибежищем не только вышеупомянутой, но и целого ряда иных недостойных личностей, с которыми В. отныне не хотела иметь ничего общего)...
    После этого, купив новую, большую двуспальную кровать и повесив на стене, над левой её половиной красивую табличку с надписью: "for Husband exclusively", В. позвонила той самой недостойной личности, Адрес которой недавно читала, и потребовала, чтобы та помогла ей, для начала, зарегистрироваться и создать достойную анкету в интернете, на сайте знакомств (потому как сам по себе husband только в сказках является, а в реальной жизни его ещё умудриться поймать надо... не спутав при том с очередной недостойной личностью).
    Личность, призванная В., несмотря на свою недостойность, оказалалась понимающая... и, получив задаток (в виде ужина с любимой кошкой В. - Мусей... каковую честь личность оная в полной мере оценила), взялась за дело так рьяно... что вскоре во всём доме погас свет...
    "Вот так и знала! Ну что от вас ещё можно ожидать?", - констатировала В. и, выйдя на лестницу, принялась созывать и организовывать соседей - чтобы сообща справиться с новой, свалившейся на них по вине недостойных личностей (каковых в этой стране подавляющее большинство... особенно, среди мужского её населения) напастью...
    И где-то через час свет снова зажегся... А когда В. вернулась к себе в квартиру... то увидела, что вместо устроившей всё это недостойной личности (каковая в темноте предпочла улизнуть - от греха подальше) на новой её кровати, аккурат под табличкой мирно спит долгожданный husband...
    Умилившись... легла рядом и она (тем паче, что время было уже к полуночи)... и обрела наконец семейное счастье...
    А способствовавшая сему недостойная личность с тех пор, когда ни захаживала - всегда могла рассчитывать на половину порции кошки Муси (каковая, в отличие от своей хозяйки, питалась не листьями салата, а как минимум, жаренной печёнкой... так что и законный супруг В. нередко с завистью поглядывал на Мусину тарелку... но благородная кошка допускала к оной только неоднократно упоминавшуюся в этом рассказе недостойную личность).

    Почему, несмотря ни на какие экономические и социальные неурядицы, живём мы и жить будем на удивление всему миру, причём тем насыщенней и интересней, чем больше пытается задавить нас окружающая действительность? Да потому, что народ у нас самый дружный, отзывчивый и инициативный (причем не так, чтобы как попало, а тогда лишь, когда того совсем уж настоятельно требуют обстоятельства). Вот у меня всё началось с того, что разбился унитаз.
    - Денег свободных, пожалуй, и на половину нового не наберётся. Зарплату уж третий месяц не выдают. А если и наберётся, новый, чего доброго, снова разобьётся. Прямо, не знаю, что и делать, - сокрушался я, сидя на кухне с приятелем, работавшим проводником на поезде и зашедшим ко мне в перерыве между рейсами ненадолго, за жизнь поболтать.
    Тут он и скажи:
    - Да чего ты? Бери у меня из вагона - нержавеющий.
    - А ты как же?
    - Их там всё равно два.
    - Так и пассажиров, чай, не мало,
    - На этих засранцев, - в сердцах, он махнул рукой, - и десяти туалетов мало будет. Лучше я один из них грузовым тамбуром сделаю - и грязи меньше и подработок опять же.
    - А второй, который возле тебя, оставишь туалетом, но платным, - проникшись, подсказал уже я.
    - И то верно, - обрадовался приятель. - Слушай, да за такое дело можешь и раковину забирать! Только, откручивай всё своими силами. Мне, сам знаешь, некогда...
    
    И вот, как-то вечером, после звонка приятеля, отправился я "на дело". Приятель встретил меня, проводил, дал ключи от вагона и побежал. Я же смотрю: без инструмента тут не справишься, да одному и несподручно, - и, зная отзывчивый наш народ, пошел за помощью. И точно, как на заказ, наткнулся на двух мужиков в оранжевых куртках с целым ящиком инструмента.
    - Так и так, - говорю, - подсобить надо модернизацию произвести.
    - А сколько заплатишь? - спрашивает один из них, смотря на меня подозрительно.
    - Да нисколько. С деньгами сейчас туго. Зато, если вам нужно будет что-нибудь - обращайтесь, и за мной дело не станет. Нынче-то как? Один - не протянешь.
    Подумали они, переглянулись:
    - Ладно, - говорят, - подсобим.
    
    Отчекрыжили мы, значит, что требовалось. А время уж заполночь, транспорт не ходит. И выходит, что нужно всю эту сантехнику до дому на себе нести. Мужики мои, вижу, уж и не рады, что во всё это ввязались. Однако, и бросить на половине жаль. Тем более, что дома-то, как я им объяснил, давно на такой случай банка рябиновки припасена.
    В общем, тащим мы, пыхтя, моё железо... Как вдруг откуда-то из подворотни милиционер выскакивает и кричит, размахивая наганом:
    - Стой, стрелять буду!
    - Ну, стоим, - говорю. - А ты, чем орать без толку, да по подворотням прятаться, лучше бы помог трудовому люду. Не видишь что ли какую тяжесть тащим?
    Посмотрел он на меня подозрительно, как мужики до того, помолчал, подумал:
    - А сколько заплатишь?
    - Да нисколько. Будь у нас деньги потащили бы мы это? А вот если помочь чем-нибудь впредь надо будет, нынче-то одному куда как худо, так за нами дело не станет.
    Прищурился он на меня, а потом как засмеётся:
    - Ну, ты философ... - и давай вдруг палить по проносящемуся мимо мерседесу.
    Тот остановился. Из него выкатился кто-то в бронежилете, с автоматом и в каске и, не медля ни секунды, открыл, в ответ, беглый огонь. Мы, как по команде, залегли разом за унитазом, прикрывшись сверху раковиной, и я, слушая щелчки пуль, в который раз порадовался, что новая моя сантехника - железная.
    - Это ты, Петров, что ли? - послышался, наконец, в перерыве между стрельбой голос нашего милиционера. - Ты что здесь делаешь?
    - Подрабатываю, как все, в свободное своё, между прочим, время.
    - Ну, знаешь...
    - А чё знать-то, коли зарплату опять одними патронами выдали.
    - И вам тоже? - посочувствовал я, обернувшись к милиционеру.
    Тот досадливо отмахнулся:
    - Да не к тому я. А не хорошо это - сам подрабатываешь, а товарищу ни слова.
    - Если со всеми делиться, так и самому ничего не останется, - резонно ответил Петров. - А с тебя, и вовсе, за испорченную машину высчитать следовало бы. Ну да, для первого раза, замнём.
    - Эх ты, сквалыга, - покачал головой наш милиционер. - Но подвезти-то, хоть, мужиков можешь? А то, не ровён час, твоим же ребятам из спецназа попадутся. Да и меня, заодно. Благо, я на тебя сегодня всё равно весь свой боезапас на две недели вперёд истратил.
    - А ты сначала считай, а потом уж стреляй, - вновь резонно заметил Петров.
    
    В общем, подъехали мы, занесли общими усилиями железо в квартиру, посидели за рябиновкой. Потом Петров перезарядил свой автомат, сбегал и принёс ещё.
    - А работа? - спросили мы.
    - Всё равно меня шеф за свой испорченный мерседес если не убьёт, то уж уволит обязательно, - махнул рукой, в ответ, Петров.
    
    Наконец, поутру все разошлись. Установил я в тот же день добытое с такими трудами оборудование и зажил себе, как и прежде. А недели через две зашёл ко мне опять приятель-проводник с ещё одним каким-то товарищем, которого представил, как бригадира поезда.
    - Наше, - говорит, - начинание так понравилось, что его желают теперь внедрить во всём составе. В общем, вы тут потолкуйте, а я побежал. Мне, сами знаете, некогда.
    Ну, отчего ж не потолковать? Потолковали мы. И вскоре мною была организована фирма по модернизации подвижного состава железной дороги и сбыту избыточного сантехнического оборудования (прибыль от чего делилась с заказчиком пополам). Вошли в ту фирму и двое рабочих, что помогали мне в памятную ночь, и милиционер с приятелем его Петровым. Взял бы я и своего приятеля-проводника, да ему, как всегда, некогда.

ИЗ ЗУБОВРАЧЕБНОЙ ПРАКТИКИ    (Записки очевидца)

Посвящается заслуженному зубных дел мастеру,
Коварскому Альберту Моисеевичу

    - Ну и денёк суматошный, - ворчал себе под нос Роберт Измаилович... Не суматошных дней он давно уже не помнил, но сегодня, и впрямь, выдалось что-то особенное... Ночью спалось плохо. С утра поругался с женой. На работе - не успел прийти, как началось паломничество пациентов. Нескончаемым потоком текли они в кабинет, галдели, толклись, где придётся, сколько ни выгоняй их за дверь.
    Обслуживать и так уже приходилось по три кресла одновременно - словно Шиве многорукому, Аргусу стоглазому, Янусу трёхликому, а не обыкновенному зубному врачу, хоть и с двадцатипятилетним стажем. А тут ещё эти практиканты - чтоб им провалиться - вечно лезущие под руку со своими дурацкими вопросами, сующие голову то под бормашину, то чуть ли ни в рот к пациенту ("И что там Мастер делает?"), да ещё и сами норовящие там поковыряться, стоит только Роберту отвернуться.
    В результате, когда, под конец уже рабочего дня, одна из респектабельных - сразу видно, платных - пациенток задала обычный, в общем-то, вопрос: "А почему так дорого?", - Роберт не выдержал:
    - Дорого?! Сама попробуй, - и сунул ей в руку бор.
    Другая рука Роберта почти машинально (столько раз мысленно он уже представлял себе это) поймала очередного, крутившегося, на свою беду, слишком близко от него в этот момент практиканта, нагнула тому голову и раскрыла рот.
    Пациентка оказалась особой решительной и сунула каким-то чудом оживший вдруг в её руке бор куда просили. Практикант, выйдя наконец из состояния некоторого обалдения от столь бесцеремонного с ним обращения, взвыл, как раненная пантера в джунглях. Дама с секундным опозданием завизжала в унисон ему на столь высокой и пронзительной ноте, что даже за дверью: у кого и не болели зубы - начали болеть, а у кого уже болели - те, и вовсе, мгновенно покрылись холодным потом...
    Когда всё стихло - ни одного практиканта и лишнего пациента в кабинете уже не было... И остаток дня прошел спокойно, как Роберту не доводилось, пожалуй уж, лет пятнадцать.

* * * 2 * * *

    И ещё лет 10 Роберт Измаилович протизировал зубы. И всё это время продолжали его доставать клиенты: каждый, значит, с просьбой, чтоб ему непременно понадёжней сделали, и протом, подешевле.
    И достали... так, что озверел, вконец, Роберт Измаилович и изобрёл, вкупе со своими техниками зубными, коих тоже жилка изобретательская заела, новое слово в зубоврачебной практике - протез из серого чугуна (он и дешевый, и надёжный, и отливки из него делать - одно удовольствие), наружный (чтоб не подгонять по неделе под каждого клиента конкретного; и производство можно было бы, значит, на поток поставить), с электроприводом (потому как такую махину разве ж вручную работать заставишь) и аккумулятором к нему в рюкзаке.
    А показывал в действии сей агрегат Роберт Измаилович на своих практикантах. Да вот только как-то привод испортился: щёлкает челюстями беспрерывно - и не подойти, чтобы снять. В общем, так практиканта домой и отправили... А ему там и дверь открыть боятся: что ещё за монстр такой? Так всю ночь практикант тот по городу и проходил, пока заряд в аккумуляторах не кончился. Все банды, которые в ту пору "на работу" вышли, навек неправедную жизнь вести зареклись.

В МАГАЗИНЕ    (в соавт. со Станиславом Сибирцевым)

    Зима в том году закончилась рано. Уже в конце апреля температура поднялась аж до 26 градусов, начали лёгкой светлой зеленью покрываться поля, распускаться почки на кустах и деревьях. Соответственно, забеспокоился и народ. Многим даже из тех, которые раньше вели вполне пристойный образ жизни, захотелось забытой романтики.
    Вот в магазин по продаже туристского снаряжения заходит очередная компания из трёх солидных (таким бы самим из "клиентов" битами бейсбольными деньги выколачивать, а не по походам шляться) бритоголовых мужчин. Купили они палатку дорогущую, примус импортный, спальники, коврики... Всё, вроде? Предводитель подумал и спрашивает:
    - А сапогов-скороходов у вас не найдётся?
    - Сапог нет. За ними вам в другой магазин (от фабрики "Скороход") обращаться надо. А вот пара ботинок ещё осталась. Стоят они недорого, но зато и быстро носятся.
    Предводитель заинтересовался:
    - А носятся они быстрее по дороге или по лесу?
    - Ну конечно, по лесу, особенно, по болоту.
    - Нет, - говорит Предводитель, - такие нам не подходят.
    - Есть ещё импортные "вибрамы". Они, правда, дорогие, и размер небольшой, но носятся очень долго.
    - А эти долго носятся по дороге или тоже по болоту? - не унимался Предводитель.
    - Ну конечно, по дороге... особенно, по хорошей.
    - Это уже лучше. Куплю жене. Пусть по дорогам подольше носится, чем по квартире...
    - Погодите. А вы скатерть-самобранку ещё взять не хотите? Последний экземпляр остался. Всего 500 долларов стоит.
    - Ну, покажите... Хм-м... скатерть, как скатерть. И что в ней особенного?
    - А вот, пожалуйста, к ней ещё совершенно бесплатно мешок придаётся. А в нём - продуктов на 300 долларов... доставай, что хочешь и ставь на...
    - Ну так это совсем другое дело. Так бы сразу и сказали. Серёга, забирай... А скатерть можете себе оставить. У меня дома своя самобранка - целый день только и слышно. Даром что ли для неё "вибрамы" купил?
    - Как пожелаете. Заходите ещё. У нас в скором времени ковёр-самолёт намечается.
    - Нет. Нам бы что к земле поближе. Вон, приятель мой печку-самоходку купил - не нарадуется. Жаль только, пушку с неё перед продажей сняли - конверсия. Ну да Корней за место того миномёт шестиствольный поставил. А для воздушных целей - пулемёт зенитный счетверённый с оптическим прицелом. Так, говорит, теперь на охоту ходить - одно удовольствие. Во-первых, ещё на трассе все дорогу уступают... даже гаишники, не говоря уж о всяких там мерседесах вшивых. А во-вторых, в лесу где хочешь проедешь. Впереди только тёща (тоже применение в хозяйстве нашлось, а то чего кормить задарма) на этом, как его, параплане с мотором летает - дичь высматривает. А как углядит зайца там, или утку - голосом своим зычным (у неё муж - полковник был) Корнея оповещает. Ну а уж он - по квадратам... ещё никто не ушёл. Правда, когда влёт бьёшь, можно и тёщу зацепить. Ну да, как он говорит, потери в таком деле неизбежны, - новую заведём... это тебе не печка-самоходка, такого добра у нас хватает.

НА УЛИЦАХ КАЗАНИ    (в соавт. со Станиславом Сибирцевым)

    По улице древнего красивого города Казани шёл старец-татарин. На голове у него была чёрная тюбетейка, украшенная зелёными не иначе как (решил я) драгоценными камнями. В руке - палка... вернее, посох, ибо служил он явно не столько для опоры, сколько символом почтенного возраста его хозяина.
    Старец шёл мне навстречу. И я решил обратиться к этому уважаемому человеку за помощью: как найти нужную улицу. Только вот, татарского-то я не знаю... Может, попробовать для начала просто привлечь его внимание? А дальше уж как-нибудь объяснимся: чай, не первый день на свете живём. И поднапрягшись, я вымолвил:
    - Аллах мухтар батыр акбар!
    Старец встрепенулся, внимательно посмотрел на меня:
    - Чего, чего, мил человек?
    Я повторил, добавив ещё зачем-то:
    - Казан базар!
    Уразумев, что не ослышался, дед со всего маху горел меня палкой по боку (хотел, по голове, да я удачно вывернулся) и, ворча (на чистом русском), мол, он 6 раз в штыковые атаки ходил, а всякие тут над ним - заслуженным фронтовиком ещё издеваться будут двинулся дальше. Я же, держась за бок, остался. Но тут меня опять любопытство проклятое одолело:
    - А в атаки вы с Чингиз-Ханом ходили?
    Старец обернулся... И нечто такое прочёл я в затуманенных ещё от воспоминаний глазах древнего воина, что ретировался с наивозможно быстрейшей скоростью: а то как бы не заиметь и посерьёзней контузию.
    С тех пор я, как увижу какого старца почтенного, особенно с орденами и палкой, завсегда перехожу на другую сторону улицы.

МОНСТР

    Стояла глубокая осень. В десятом часу ночи Люба возвращалась домой. Фонари на улице, где она жила, водружены были на новые столбы лет пять назад... после чего, просияв непрерывно месяца четыре, погасли, видимо, уже навсегда. В разрывах угрюмых, исчёрна-чёрных, вечно несущихся незнамо куда туч еле проглядывала щербатая луна болезненно-красного цвета. Свет в окнах домов был тускл и тоскливо-злобен. Под ногами злорадно чавкали перемешанные пополам с грязью лужи. В руках болтались сумки - каждая с полпуда весом. Однако, на душе у Любы, как всегда, было светло, легко и сухо. В груди, в такт с сумками, бултыхалось предчувствие чего-то удивительного, необычайного, радостного, что вот-вот должно было с нею случиться. И точно...
    
    Тьма словно бы выдавила из себя грузную фигуру, которая, качнувшись, вцепилась Любе сначала в один рукав, затем в другой и, сверля её гипнотическим взглядом немигающих, неестественно больших, будто бы горящих во мраке глаз, стала трясти с выражением крайнего отчаяния на лице, яростно жестикулируя и непрерывно, взахлёб, повторяя какую-то тарабарщину.
    - Бедный... Замёрз, проголодался, один, в темноте... Тут, хочешь - не хочешь, с ума сойдёшь...
    В животе у Любы что-то оборвалось - толи от сочувствия, толи от всё усиливающейся тряски. Зубы уже начали выбивать дробь... Но тут окружающий мрак стал чуть реже. Это отворилась дверь ближайшего подъезда. Оттуда вышло трое молодых людей. Увидев происходящее, полные ещё не растраченной после ужина энергии они с гиканьем бросились Любе на помощь. В тот же миг незнакомец, отпустив свою жертву, с неожиданной для такого большого тяжелого тела быстротой бросился бежать...
    - Стой! Держите!! Мой монстр!!!
    От вопля Любы грузный незнакомец, пытаясь зажать уши, споткнулся и упал, а догоняющие его молодые люди, наоборот, резко ускорились...
    
    - Это что же он, гад, с вами сделать хотел?
    - В милицию его!
    - Да что там, и сами проучим, чтоб до конца жизни икалось...
    Закрутив руки за спину, "монстра" подтащили обратно к Любе. Предчувствуя, видимо, что его ожидает, тот сопротивлялся, как бешенный. Но молодые люди (подрабатывавшие в свободное время контролерами на транспорте) и не таких обламывали.
    
    - Только и знают, что кулаками махать. Ему помочь надо...
    - Ага, кирпичом по голове...
    - Самого бы тебя - по голове! - не на шутку рассердилась Люба. - Ведите его. Да не пугайте сильно - он, вон, и так у вас уже весь дрожит... Да куда, куда повели-то? Ко мне домой...
    - Так он же того... маньяк, не иначе, - несколько растерянно проговорил тот, кто советовал стукнуть "монстра" кирпичом по голове.
    - Сам ты - маньяк. Веди, говорю! Мужчина бывает кусачий только от жизни собачей, - вновь не замедлила отпарировать Люба, несколько переиначив известную фразу насчет собак.
    - Ну ладно...
    
    - Поняли теперь, лохи, как с бабами надо знакомиться? - спросил всё тот же, видать, самый разговорчивый из молодых людей, когда они снова вышли на улицу... Сотоварищи его молча угрюмо кивнули...
    А "гость" Любин в это время, вжавшись спиной в закрытую за ним дверь, затравленно озирался, по-прежнему, не в силах выдавить из себя ни слова... Ибо спереди, из глубины прихожей к нему осторожно подбирались дети. И глаза их сияли, право же, почище, чем у любого монстра...
    - Вы, оболтусы, только совсем дядю-то не разорвите, пока я ужин готовлю, - весело прикрикнула на них Люба и убежала на кухню.
    Через полчаса дети туда же притащили и "монстра", вид у которого стал уже совсем жалким. Он всё ещё пытался что-то сказать. Но стоило ему открыть рот, как туда сердобольной хозяйкой или её не менее сердобольными чадами неизменно что-то засовывалось. "Монстр" давился, пытаясь прожевать очередной кусок; и с каждым разом попытки его объясниться делались всё слабее.
    
    Так продолжалось почти всю ночь (не часто Любиной семье выпадал подобный праздник)... А к утру закормленный и задёрганный со всех сторон монстр сдох... Люба была безутешна.
    Каждый год в этот день приходила она на могилку "своего дорогого монстра", сажала цветы (которые никогда не вырастали, ибо дело было, как уже говорилось в начале рассказа, глубокой осенью) и долго сидела, глядя на свежевскопанную землю и утирая платочком слёзы.

ПО ИНСТРУКЦИИ