Туман над озером клубится
и закрывает берега.
Лишь чаек заполошных крики
доносятся издалека.

Неясны тени. Гулки звуки.
И мягкий свет вокруг разлит...
то дальним заревом пожара
всё небо надо мной горит!

Что так тревожно и безмолвно
горит за дальней синевой?
И тучи медленно и ровно
плывут кровавой чередой.

Но ночь упругими крылами
уж бьёт призывно надо мной...
И заливают эти дали
её прохлада и покой.

В извечной тяжкой битве снова
сошелся здесь огонь со тьмой.
Я слышу этой битвы говор,
и стук копыт, и вихрей вой.

В молчанье озеро застыло,
глядя на чудный этот бой.
Лишь чайки, рея сиротливо,
кричат и плачут надо мной...

* * *

чтобы слышать в тишине звенящей
шорох облаков и шепот трав,
и лежать под небом настоящим,
глубину его в себя вобрав,

Вглядываясь в дальние созвездья,
что гонимы холодом зари,
медленно растают в поднебесье
в час, когда и филин не кричит.

Я вернусь, поскольку уж отравлен
Городом, и не порвать оков...
Но и шумом многолюдным сдавлен
слышен мне полей зелёных зов.

Небо вторит дождями моему настроенью.
Горизонт затянула непроглядная хмарь.
А ты стоишь, улыбаясь - говоря, вторым зреньем
будто бы ясно видишь, как приходит январь.

Вот и прошла ещё одна зима.
И май уже маячит недалече,
когда Природа нам назначит встречу -
под вечер, у походного костра...

Мне радостно в предчувствии того...
и грустно, что вновь ближе стали сроки,
когда в свой Путь последний, одинокий
уйду, не ожидая ничего.

Уйду... и буду принят небом мглистым,
иль растворюсь в сиянии зари...
А на земле, как прежде, Май душистый
кому-то будет грезиться вдали.

Стучится в окно пурга.
Зима на земле, зима.
И тихая белизна
окутала все дома...

окутала и меня:
и боль и радость ушли,
застыла моя душа,
и нет ничего вдали...

Лишь мысли легко скользят
над белым сном января.
Пурги заунывный стон.
Не чувствую холода я.

И нет ни забот, ни тревог -
один лишь покой и сон.
Но всё же, прикрыв глаза,
я слышу далёкий звон.

То летнего солнца кусок
во мне ещё не остыл.
И шёпот от листьев берёз
мне прибавляет сил.

И тёплый ласковый дождь
каплет с небес на меня.
И снова заныла душа,
прося хоть немного огня.

"Поставь, - говорит, - ка чай.
Меня, поскорей, согрей.
Со мною трудней и больней,
но всё же чуть веселей".

И пьём мы на пару чай.
И всё-то ворчит она,
но дарит мне города
из чистого серебра.

И звёзды танцуют вальс.
И ели в шубах стоят.
Зима на земле, зима.
И вниз снежинки летят...

Что сижу у стола хмурной?
А куда мне идти?
Все дороги пурга замела -
не пройти, не пройти...

Ветер воет в трубе шальной;
да поленья в печи трещат.
За окном мир тёмный такой;
будто, все в нём давно уж спят.

Спит река, спят леса и поля.
Время спать улеглось само.
Только я у печи сижу
и вбираю её тепло.

Не видать ни луны, ни звёзд.
За окном круговерть, круговерть.
Видно, ветер совсем замёрз,
что стучится в мою он в дверь.

На столе дрожит отблеск огня.
И сверчок за стеной затих.
Мне давно уж уснуть пора,
убежать чтоб от дум своих.

Только, должен, ведь, кто-то не спать;
чтоб открыть ветру дверь, ветру дверь;
чтобы время в дорогу поднять;
чтоб смотреть в круговерть, в круговерть.

Вот, подсел ко мне домовой.
Вот, луну за печкой ловлю.
Вот, вздохнул за стеной мой конь...
Э, да я давно уже сплю.

Уж осень в разгаре. И тихим огнём полыхают деревья.
И ветер взметает Их листья горящими искрами вверх.
Как листья кружатся! Я снова, безумец, в хорошее верю.
И в медленном вальсе я с ними неслышно кружусь, как во сне.
А осень играет нам с грустной улыбкой на старой трубе...

Пусть, снова обманет; и серыми станут прекрасные дали.
Пусть, снова заманит идти по дороге, которой не будет конца.
Пусть, только играет; чтоб листья чуть слышно шептались
и падали в память, мерцая, как в чёрной воде...
и краски смешались, и липы о чём-то вздыхали.
Пусть, только играет! Вся жизнь моя в этой игре.

Уж листья опали. И смотрят задумчиво липы, как кто-то танцует,
А осень-волшебница что-то играет на медной трубе...

И хмурилось оно, в ответ, дождями
пытаясь дотянуться до земли.
И в бархатном полу'мраке мерцали,
мир освещая, лишь гнилые пни.

Когда ж средь них, задумавшись глубоко,
я сел тихонько... то из далека
мне чей-то Голос смутно, одиноко
поведал про сей Лес и облака,

- 2 -
(после вечера русского романса)

Оставив прямой этот путь,
истоптанный сотнями ног.
Пойду, спотыкаясь во мгле,
искать я Дорогу Дорог.